Аннушка. Ветер и дождь стучат в наши окна как запоздалые дорожные. Кто им скажет: ветер и дождь, подите прочь, мешайте спать и покоиться богатым, которых здесь так много, а мы и без вас едва знаем сон и спокойствие? - Приехала моя барыня мириться с муженьком - о-ох! ох! ох! Не мирно что-то началось да не так и кончится. Оставляет же он нас почти с голоду умирать: стало быть, не любит совсем и никогда не любил; а если так, то и от мировой толку не будет. Лучше без мужа, чем с дурным мужем. Ведь охота же Марье Дмитревне все любить такого антихриста. Вот уж охота пуще неволи! -

Зато молодой барин вышел у нас хорош; такой ласковый; шесть лет, нет, больше, 8 лет я его не видала. Как вырос, похорошел с тех пор. Еще помню, как его на руках таскала. То-то был любопытный; что ни увидит, все зачем? да что? - а уж вспыльчив-то был, словно порох. - Раз, вздумало ему бросать тарелки да стаканы на пол; ну так и рвется, плачет: брось на пол. - Дала ему; бросил - и успокоился.... А бывало, помню, (ему еще было 3 года) бывало, барыня посадит его на колена к себе и начнёт играть на фортепьянах что-нибудь жалкое. Глядь: а у дитяти слезы по щекам так и катятся!....

Уж верно ему Павел Григорич много наговаривал против матери; да, видишь, в прок не пошло худое слово. Дай бог здоровья Владимиру Павловичу, дай бог! - Он и меня на старости лет не позабывает. Хоть ласковой речью да подарит.

Марья Дмитревна. Я хотела читать, но как читать одними глазами, не следуя мыслию за буквами? Тяжкое состояние! Непонятная воля судьбы! ужасное борение самолюбия женщины с необходимостью!...

К чему служили мои детские мечты? разве есть необходимость: предчувствовать напрасно? - будучи ребенком, я часто, под влиянием светлого неба, светлого солнца, веселой природы, создавала себе существа такие, каких требовало мое сердце; они следовали за мною всюду, я разговаривала с ними днем и ночью; они украшали для меня весь мир. Даже люди казались для меня лучше, потому что они имели некоторое сходство с моими идеалами; в обхождении с ними я сама становилась лучше. - Ангелы ли были они? - не знаю, но очень близки к ангелам. - А теперь холодная существенность отняла у меня последнее утешение: способность воображать счастие!......

Не имея ни родных, ни собственного имения, я должна унижаться, чтобы получить прощение мужа. Прощения? мне просить прощения! - Боже! ты знаешь дела человеческие, ты читал в моей и в его душе, и ты видел, в которой хранился источник всего зла!.... (Задумывается; - потом подходит медленно к креслам и садится.) Аннушка! ходила ли ты в дом к Павлу Григоричу, чтоб разведывать, как я велела? тебя там любят все старые слуги!... Ну что ты узнала о моем муже, о моем сыне? -

Аннушка. Ходила, матушка, и расспрашивала.

Марья Дмитр. Что же? - что говорил обо мне Павел Григорич? не слыхала ли ты?

Аннушка. Ничего он, сударыня, об вас не говорил. Если б не было у вас сына, то никто не знал бы, что Павел Григорич был женат. -

Марья Дмит. Ни слова обо мне? - Он стыдится произносить мое имя! он презирает меня! - презрение! как оно похоже на участие; как эти два чувства близки друг к другу! - как смерть и жизнь! -

Аннушка. Однако же, говорят, что Владимир Павлович вас очень любит. Напрасно, видно, батюшка его старался очернять вас!...

Марья Дмит. Да! мой сын меня любит! - я это видела вчера, я чувствовала жар его руки, я чувствовала, что он все еще мой! - Так! душа не переменяется. Он все тот же, каков был сидящий на моих коленах, в те вечера, когда я была счастлива, когда слабость, единственная слабость - не могла еще восстановить против меня небо и людей!

Аннушка. Эх матушка! что плакать о прошедшем, когда о теперешнем не наплачешься. - Говорят, Павел Григорич бранил, да как еще бранил молодого барина, за то, что он с вами повидался. Да, кажется, и запретил ему к нам приезжать!....

Марья Дмитр. О! это невозможно! это слишком жестоко! сыну не видаться с матерью, когда она слабая, больная, бедная, живет в нескольких шагах от него! - о нет! - это против природы.... Аннушка! в самом деле он это сказал?

Аннушка. В самом деле-с!....

Марья Дмит. И он запретил моему сыну видеть меня? - точно?

Аннушка. Запретил-с, точно! -

Марья Дмит. (помолчав). Послушай! - он думает, что Владимир не его сын или сам никогда не знавал матери!

И я приехала искать примиренья? с таким человеком? - Нет! союз с ним значит разрыв с небесами; хотя мой супруг и орудие небесного гнева - но, творец! - взял ли бы ты добродетельное существо для орудия казни? честные ли люди бывают на земле палачами? -

Аннушка. Как вы бледны, сударыня! не угодно ли отдохнуть? - (Смотрит на стенные часы.) Скоро приедет доктор: он обещался быть в 12 часов. -

Марья Дмитр. И приедет в последний раз! - как смешна я кажусь себе самой! думать, что лекарь - вылечит глубокую рану сердца! - (Молчание.) О! для чего я не пользовалась тысячью случаями к примирению, когда еще было время. - А теперь, когда прошел сон, я ищу сновидений! - поздно! поздно! - Чувствовать и понимать это напрасно, вот что меня убивает. - О раскаяние! зачем за маловажный проступок ты грызешь мою душу. - Какое унижение! - я принуждена под другим именем приезжать в Москву, чтоб не заставить сына моего краснеть перед миром. - Перед миром? - это правда, собрание глупцов и злодеев есть мир, нынешний мир. - Ничего не прощают, как будто сами святые.

Аннушка (посмотрев в окно). Доктор приехал. -

Марья Дмитр. Здравствуйте, Христофор Василич. - Милости просим! -

Доктор (подходит к руке). Что? как вы? -

Марья Дмитр. Благодаря вам, мне гораздо лучше! -

Доктор (щупая пульс). Совсем напротив! совсем напротив! - вы слабее! - у вас желчь, действуя на кровь, производит волнение! - у вас нервы ужасно расстроены. Вот, я ведь говорил, вам надобно лечиться долго, постепенно, по методе - а вы всё хотите вдруг! -

Марья Дмитр. Но если недостает способов? -

Доктор. Эх, сударыня! здоровье дороже всего! - (Пишет рецепт.)

Марья Дмитр. Откуда вы теперь, Христофор Василич? -

Доктор. От господина Арбенина.

Марья Дм., Аннушка (вместе). От Арбенина! (Обе в замешательстве.)

Доктор. А разве вы его знаете? -

Марья Дмитр. Нет! а кто такое Арбенин? -

Доктор. Этот господин Арбенин, коллежский асессор, в разводе с своей женой - то есть, не в разводе, а - так: она покинула мужа, потому что была неверна.

Марья Дмитр. Неверна! - она? его покинула? -

Доктор. Да, да - неверна! - у нее, говорят, была интрига с каким-то французом! - у этого же Арбенина есть сын, молодой человек лет 19-ти или 20-ти, шалун, повеса, заслуживший в свете очень дурную репутацию: говорят даже, что он пьет. - Да, да! - что вы на меня так пристально глядите? - Все, все жалеют, что у такого почтенного, известного в Москве человека, каков господин Арбенин - сын такой негодяй! - если его принимают в хорошие общества, то это только для отца! И еще, вообразите! - он смеется все надо мной, - и над моей учёностью! он - над моей учёностью? - смеется?! -

Марья Дмитр. (в сторону). Личность! - я отдыхаю! -

Доктор. Ах! у вас лицо в красных пятнах! я говорил, что вы еще не совсем здоровы!

Марья Дмитр. Это пройдет, господин доктор! - благодарю вас за новость - и позвольте мне с вами проститься! - вы почти знаете, в каком я положении! - я скоро еду из Москвы! - недостаток в деньгах заставляет меня возвратиться в деревню! -

Доктор. Как! не возвративши здоровья? -

Марья Дмитр. Доктора, я вижу, не могут мне его возвратить! болезнь моя не по их части.....

Доктор. Как? вы не верите благому влиянию медицины? -

Марья Дмитр. Извините! я очень верю.... однако не могу ею пользоваться....

Доктор. Есть ли что-нибудь невозможное для человека с твердой волею...

Марья Дмитр. Мне должно, моя воля - ехать в деревню. Там у меня тридцать семейств мужиков живут гораздо спокойнее, чем графы и князья. Там, в уединении, на свежем воздухе мое здоровье поправится - там хочу я умереть. Ваши посещения мне больше не нужны: благодарю за всё.... позвольте вручить вам последний знак моей признательности....

Доктор (берет деньги). Однако вы еще очень нездоровы! - вам бы надобно -

Марья Дмитр. (значительно взглянув на него). Прощайте! -

Этот человек в состоянии высосать последнюю копейку! -

Аннушка. Вы совсем расстроены! - ваше лицо переменилось! ах! сударыня! - присядьте, ваши руки дрожат! -

Марья Дмитр. Мой сын имеет одну участь со мной! -

Аннушка (поддерживая ее). Видно вам, сударыня, так уж на роду написано - терпеть!

Марья Дмитр. Я хочу умереть; -

Аннушка. Смерть никого не обойдет.... зачем же звать ее, сударыня! Она знает, кого в какой час захватить.... а назовешь-то ее неравно в недобрый час.... так хуже будет!..... молитесь богу, сударыня! - да святым угодникам! - ведь они все страдали не меньше нас! а мученики-то, матушка!....

Марья Дмитр. Я вижу, что близок мой конец... такие предчувствия меня никогда не обманывали. Боже! боже мой! - Допусти только примириться с моим мужем прежде смерти; пускай ничей справедливый укор не следует за мной в могилу. - Аннушка! доведи меня в мою комнату! -